воскресенье, 17 января 2010
читать дальшеПрогулка по ночному городу удивительно способствует всяческим размышлениям. Я тоже не стал исключением из этого правила - мысли толпились в голове, словно народ на модной распродаже. Что происходит? Какой в этом смысл? Как я к этому отношусь? Что с этим делать? И главное, чем это грозит лично мне?
Первое: кажется, меня клеит Фарфарелло. Второе - смысла во всем этом нет и быть не может, психам закон не писан. Третье: с опаской отношусь, хотя ничего более сногсшибательного не испытывал никогда в жизни. Четвертое: а вот не знаю я, что мне делать! Меня определенно пригласили на свидание. Пойти страшно, не пойти - мало ли что взбредет в голову обиженному психу... И последнее: Фарфарелло определенно Тварь тьмы, да еще и маньяк в придачу, но пока ведет себя вполне вменяемо, и голос у него красивый, когда он нараспев читает эту свою абракадабру, которую называет латынью. И тело у него красивое, а шрамы... так у меня, их тоже полно. А что скажет Ая, если узнает? А он узнает, как пить дать - давно подозреваю, что он все-таки ясновидящий. Брр... Лучше не представлять. И как тут быть бедному несчастному мне? За всеми этими размышлениями я не заметил, как дошел до дома, но только я потянулся к дверной ручке, как прямо на меня из двери вылетело что-то ярко рыжее, обиженно буркнуло и унеслось прочь. Следом вылетел Ая с катаной наголо и лицом, пылающим праведным гневом. Попытка прикинуться ветошью, и втихаря просочится в открытую дверь, не прокатила - он меня заметил.
- Кудо! - раздался за моим плечом, не по-хорошему добрый голос.- Наконец-то ты соизволил вернуться.
- Эээ, Ая, а что ты так поздно делаешь...- я хотел сказать "в магазине" но сообразил, что стоим то мы у черного входа,- на улице?
В меня впились два очень подозрительных фиалковых глаза. Прошлись по взлохмаченным волосам, припухшим от поцелуев губам, задержались на шее, спустились на рубашку... Кажется, я ее не на те пуговицы застегнул. Я поднял глаза, и моя челюсть неэстетично отвисла - Ая выглядел ни капли не лучше меня, скорее как мое зеркальное отражение. Справа на шее у нашего морально устойчивого неприступного лидера наливался цветом свеженький засос. У меня, что тоже такой? Я машинально прикоснулся рукой к своей шее, и это движение вконец сорвало у Фудзимии планку.
- Куууудо...,- нежно, насколько может быть нежным зловещее шипение, прошептал он мне прямо в лицо, в то время как я пытался одновременно смотреть на него и на прижатую к моему горлу катану.- Мне кажется или ты настолько пьян, что завтра не сможешь вспомнить, что видел меня сегодня ночью?
Острое лезвие под подбородком, очень способствует сообразительности, поэтому я постарался изобразить напрочь пьяного человека, но кивнуть побоялся и утвердительно захлопал глазами.
- Вот и замечательно,- Ая одобрительно улыбнулся.- А завтра займешься генеральной уборкой кухни, в наказание за пьянство.
Красноволосое порождение глубин ада аккуратно убрало от моей шеи катану и убралось в дом. Мне оставалось лишь тихонько сползти по стеночке и достать трясущимися пальцами сигарету. Глядя на тонкую струйку дыма от сигареты, мне подумалось: надо было лучше остаться в гостинице - Фарфарелло, по крайней мере, не пытался меня убить... Выбрасывая окурок догоревшей сигареты, я уже точно знал, что на свидание я пойду – и пропади оно все пропадом!
@темы:
драбблы, Йоджи-Фарфарелло
В обычной серой водолазке, прятавшей большую часть шрамов, и темных брюках Фарфарелло выглядел, пожалуй, чуть старше своих лет. И даже, о ужас, вполне респектабельно. Даже перечеркивавшие лицо шрамы и повязка на глазу не смотрелись так вызывающе опасно. Клерк-гайджин, которому не слишком повезло в какой-нибудь аварии.
Берсерк вполне осознавал, что теряет, отказываясь от любимой безрукавки, открывавшей шрамы, бинты и свободный доступ к стилету, но посещение проповеди вместе с будущим любовником требовало некоторой официальности. В конце концов, он совсем не хотел пугать прихожан единственного токийского прихода, куда он еще ни разу толком не заходил в гости. Да и Йоджи определенно нервничал меньше. Настолько, насколько возможно на свидании с тварью тьмы.
Слушая надрывавшегося с амвона проповедника, Фарфарелло даже вел себя почти прилично, так что родители наверняка бы им гордились, и не мешал Кудо внимательно слушать сложносочиненные пассажи. Глаза котенка мало-помалу приобретали очертания идеально ровной окружности, и от реальности он ушел настолько хорошо, что ухитрился не заметить уютно устроившегося почти в первых рядах с диктофоном Шульдиха.
Прыткий немец предпочитал не оставлять берсерка внутри церковной ограды без присмотра. Ну и обустроенность личной жизни Кудо, как показывали результаты наблюдений,
После проповеди Кудо был неожиданно задумчив и почти мрачен. Фарфарелло мог бы чуть раньше догадаться, что для японца по происхождению и воспитанию и гедониста по убеждениям и образу жизни, христианские проповеди будут чуть меньше, чем в тягость. - Воздаяние после смерти, это, конечно, очень хорошо. - Вайсс озлобленно хмыкнул - но молитвы за своих врагов это, определенно, перебор. Твой бог жесток и непоследователен.
- Он стар и ревнив. А его служители лицемерны. Они говорят о любви и милосердии, не имея в душе ни первого, ни второго.
- Но почему они считают самоуничтожение добродетелью, а самоубийство - грехом?
- Они верят, что уничтожают не себя, но бренную плоть, подверженную страстям, и некогда соблазнившийся всезнанием разум. А самоубийство отнимает у бога игрушку. И источник дохода у его служителей.
Фарфарелло чувствовал себя почти пьяным. Кудо наконец-то убрал руку с запястья и перестал напряженно отслеживать каждое движение собеседника. Можно было аккуратно обнять котенка за талию и вполне целомудренно поцеловать.
Йоджи фыркнул, не торпясь, впрочем, отбрасывать обнимающую руку, хотя берсерк и чувствовал, как напряглось тело под его прикосновением.
- Этого твой бог тоже не одобряет.
- Если кто ляжет с мужчиною как с женщиною, то оба они сделали мерзость; да будут преданы смерти, кровь их на них. - Фарфарелло усмехнулся и опустил ладонь ниже, многозначительно оглаживая упругую ягодицу - Если место в Аду для влюбленных и пьяных, то кого же прикажите в Рай допускать?
- Это тоже из проповеди? - Кудо улыбнулся и, кажется, слегка расслабился.
- Нет. Это арабский поэт. Их бог тоже жесток и мстителен. Но хотя бы не так лицемерен.
Шульдих с приличного расстояния наблюдал за целующейся парочкой. Похоже, вайссовский котенок пребывал в растрепанных чувствах и никак не мог решить, что же делать со всем внезапно привалившим счастьем. Обнять - как подсказывал собственнический инстинкт, или сбежать, не оглядываясь - как подсказывал здравый смысл и инстинкт самосохранения.
Звтормозивший рядом с ним джип телепат заметил в самый последний момент. Кроуфорд опустил стекло и цепко ухватил наклонившегося к нему Шульдиха за отворот френча.
- Делай что хочешь, но Фарфарелло должен спустить пар сегодня ночью.
- Иначе?
- Иначе будет внезапный приступ, и он заявится в Конеко. И твои мечты затащить в постель Фуджимию рассыплются прахом.
- Понял, не дурак. - телепат постарался как можно аккуратнее высвободить ткань из цепких пальцев начальства. - у меня карт-бланш на выбор цели?
- Абсолютный. Мы с Наги подъедем, поможем убрать.
- Какая жертвенность, Брэд...
- Вайсс должны выжить. - и, с нажимом - ты знаешь.