[choneko-chan]

Вот решила вдруг выложить. Написано было давно, но после резкой критики на "постельке" и в сообществе госпожи Пухоспинки, заброшено и забыто. В общем, пусть лежит тут, вместе со всеми остальными фиками. пусть оно может и " написано крайне грязно и неудачно. Зачастую отсутствуют логические связки между абзацами, герои блеклые, харт описан крайне неумело и тускло, финал отсутствует. Кроме того, текст просто безграмотный."

Но ведь было... Как-то по прошествии времени мне стало пофиг. Если у кого-то есть желание побетить текст - милости прошу.

название: Просто пойдем со мной

Автор: Я

Фандом: Weiss Kreuz

Жанр: романс, флафф, харт\комфорт (если не ошибаюсь)

Пейринг: Кроуфорд, Шульдих

Рейтинг: R (наверное)

Написано для сообщества "В постели с Вайс Кройц"; заявка № 23-17

Больно, больно, больно… Грёбанные садисты! Чего им от меня надо, чего? И все твердят: «Виновен, виновен, виновен!». В чем? Почему? Зачем? Да оставьте же меня в покое! Чтоб вы все сдохли, ублюдки!

***

Когда ему привезли очередного питомца, Кроуфорд разнимал двух взмыленных драчунов, не поделивших третьего, который тихо стоял в сторонке и наслаждался представлением. Ректор школы вызвал его по громкой связи. Пришлось по-быстрому оглушить драчунов, поймать виновника раздора, и распихать всех по карцерам. Карцеров у них в казармах было много – воспитанники по большей части были весьма неуравновешенные психически и чрезвычайно опасные. При тех методах, что применялись в Розенкройц для вытаскивания наружу Дара, а заодно и ломки, будущих послушных марионеток тайной организации, мальчишки становились крайне агрессивными при общей подавленности и страхом перед учителями. А поскольку девочки обучались отдельно, в другом филиале школы, то такие драки были не редки – все-таки парни достаточно взрослые, гормоны играют, вот и выходят из положения как могут.

Ректор был очень возбужден.

- Герр Кроуфорд, - начал он, едва только воспитатель появился в дверях кабинета.- Только на Вас одного надежда! К нам привезли нового ученика, но никто не может с ним справиться. Уникальный экземпляр, неимоверной силы телепат, только совершенно отказывается идти на контакт.

- Так в чем же дело?- удивился Кроуфорд.- У нас здесь сильнейшая служба безопасности, пускай промоют ему мозги и всех делов.

- Да не справляются они!- вскочил со своего кресла Ректор и принялся метаться по кабинету.- Все на что их хватает – это не дать ему поубивать всех вокруг! Я же говорю: очень сильный телепат. Стоит кому-либо к нему приблизиться на расстояние прямой видимости, как он тут же глушит их. Нашим телепатам удается лишь ослабить силу его воздействия, чтобы не допустить смертельных случаев. Если в ближайшие пару недель мы не сумеем с ним совладать, его приказано уничтожить, а это такой расход превосходного материала.

Ректор остановился напротив Кроуфорда и перешел к прямой лести.

- Герр Кроуфорд, Вы славитесь тем, что умеете справляться с самыми трудными учениками. Кто бы ни попал к вам в руки, все становятся образцовыми учащимися, а впоследствии полезными членами организации. Вы наша последняя надежда,- снова повторил Ректор и вернулся за свой стол, сложив на него руки.

Кроуфорд насмешливо хмыкнул про себя. Если б его ценили, как сейчас расписывал герр Кельхель, то он уже давно был бы замом по воспитательной части, а не воспитателем на самом проблемном отряде, в который спихивали все, что не хотело вписываться в рамки школьной программы.

- Хорошо, герр Ректор, я постараюсь,- кивнул он.

***

Холодно, больно, мозги словно студнем залиты. Сквозь этот студень то и дело прорываются картины жестокости и насилия, чье-то раздражение, злость… Стереть, уничтожить, как тогда, когда он в первый раз ощутил ЭТО. Сколько их тогда было? Трое? Пятеро? Он не помнит. Помнит только дикую боль, когда они по очереди насиловали его, прижигая кожу сигаретами, загоняя под ногти иголки, и смеялись, смеялись, пока он не заставил их замолчать. Они вторглись в его жизнь, в его тело, даже в его разум. Он не хотел слышать их мерзкие мысли, их извращенное наслаждение от насилия над беспомощной жертвой, не хотел знать, что еще они хотят с ним сделать. Он просто представил, как выметает их из своей головы мощным потоком воздуха, словно осенние листья с ухоженного газона перед домом. Он однажды видел, как это делал человек в пригороде с помощью агрегата похожего на пылесос, только дующий наружу. И тогда наступила тишина, именно эта ватная, тошнотная тишина, что окутывала его сейчас. Обжигающе ледяной пол уже не согревался теплом его тела, а лишь вытягивал его последние остатки, но шевелиться не было ни сил, ни желания - во всем мире остались только этот холод и боль во всем теле. Наверное, он умирает. Сколько он уже не ел? И не спал? Как только он начинал засыпать, в него врывались миллиарды чужих мыслей, желаний, чувств, разрывая его на части, заставляя его выть, впиваясь зубами в руку, в попытках не потерять себя, сосредоточится на боли и вновь окутать себя коконом тишины.

***

Кроуфорд с жалостью разглядывал грязного измученного паренька, свернувшегося в дрожащий комочек на холодном железном полу клетки. Спутанные лохмы не стриженых волос, безжизненной паклей закрывали лицо подростка, на котором не было никакой одежды, кроме разводов крови, грязи и не хотелось думать чего еще. Воняло преотвратнейше.

- Эй,- тихонько позвал он.- Ты там живой еще?

Сквозь путаницу волос проглянул голубой глаз.

- Хочешь помыться?

Паренек слегка шевельнулся и теперь уже оба глаза уставились на нарушителя его спокойствия.

Кроуфорд почувствовал, как телепатия мальчишки ломится в его мозг, и возблагодарил создателя за мощнейшие природные щиты данные ему при рождении.

- Ты кто? – сипло спросил подросток.

- Я – Кроуфорд, твой воспитатель и защитник, если позволишь,- ответил Брэд.

- А тебе требуется мое разрешение?- удивился тот.

- Мне – да,- с нажимом произнес Кроуфорд.

- А вода горячая или опять из шланга поливать будете?- просипел обитатель клетки.

- Горячая, и сколько захочешь,- улыбнулся Кроуфорд.- А так же мыло, шампунь и большое махровое полотенце.

- И что я для этого должен сделать?

- Просто пойти со мной.

***

Он уже почти шагнул за грань, когда свозь его кокон пробился чей-то голос. Удивленный тем, что не почувствовал приближение опасности заранее, он открыл глаза. Возле клетки стоял высокий черноволосый мужчина, в военно-полевой форме. От него не доносилось ничего: ни опасности, ни вожделения, ни злобы, ни страха. Лишь лицо выражало спокойную доброжелательность.

- Хочешь помыться?

Вода! При мысли о ней ему захотелось броситься к прутьям решетки умоляя дать ему напиться, пообещать все что угодно, за один единственный глоток живительной влаги. Он не пил уже два дня, после того как вырубил того старика, который приносил ему воду. Тот слишком громко боялся и ненавидел его. Это причиняло боль, нарушало Тишину… Этот человек боли не причинял.

Но он всего лишь чуть-чуть развернул голову, чтобы получше рассмотреть странного мужчину и едва двигая распухшим от жажды языком спросил.

- Ты кто?

- Твой воспитатель и защитник, если позволишь.

«Защитник!» невесело усмехнулся он. Где ты был «защитник», когда они пришли и забрали меня, когда избивали день и ночь, когда… Не думать. Не вспоминать. Забыть.

- А тебе требуется мое разрешение?

Не верить – им нравилось подарить надежду и тут же ее отобрать. Не показывать страха – он только еще сильнее заводил тех садистов. Не просить – все равно получишь очередную порцию боли. И тогда быть может его снова оставят в покое, и он сможет умереть в Тишине.

- А вода горячая или опять из шланга поливать будете?

Проклятый язык, болтает что попало – надо было просто промолчать, и этот человек отстал бы от него. «Или начал бить»- подсказал внутренний голос. - «Они всегда били, не дождавшись ответа».

- Горячая, и сколько захочешь. А так же мыло, шампунь и большое махровое полотенце.

Ему обещали рай, но что потребуют от него в ответ? Те ничего не обещали, но и ничего не просили. Что же ему делать? Внезапно проснулась жажда жизни – в неполных семнадцать так не хочется умирать, столького еще не сделано, не увидено, не прожито…

- И что я для этого должен сделать?

- Просто пойти со мной.

Он не поверил, но желание жить заставило его подползти к решетке, и встать, цепляясь за нее изуродованными пальцами.

Мужчина молча открыл дверь и протянул ему руку, но он качнул головой, отвергая помощь – прикосновение к другому человеку (он знал это по собственному печальному опыту), могло стоить ему уничтожения всей выстроенной им вокруг себя защиты и возможной потерей личности. Хромая на обе ноги, он вышел из клетки, и тут последние силы оставили его: колени подогнулись и он начал падать. Мужчина, назвавшийся Кроуфордом, моментально подхватил его. Он зажмурился, ожидая многоголосого крика в мозгу, вспышки чужого злобного ликования от победы, но… не ощутил ничего. Ничего, кроме спокойной, бесстрастной пустоты, в которой можно было, наконец, расслабится, отдохнуть. Он изумленно распахнул глаза и встретил внимательный ореховый взгляд.

- Я согласен,- выдохнул он. «Согласен на все»,- лишь бы эти руки не отпускали его, лишь бы темная уютная пустота, подарившая ему Тишину, не кончалась.

***

Мальчишка гордо отказался от помощи Кроуфорда, хотя еле держался на ногах. Хороший признак: значит в нем еще сохранились остатки личности и самоуважения. Чаще всего новых учеников привозили к ним уже полностью сломленными, и душевно и физически, покорных и запуганных. К нему же обычно попадали те, кто сумел не потерять себя и продолжал сопротивляться, пусть исподтишка, делая пакости, но сохраняя внутри свободолюбивый дух. Он учил их притворяться такими же, как все, учил скрывать свои мысли от вездесущих телепатов службы безопасности, выжидать момента, когда они смогут получить пусть небольшую, но свободу, став оперативниками, которые работают почти самостоятельно. Этот был слишком взрослым, чтобы его было легко сломать, и это же мешало ему легко принять Дар. Следовательно, ломали его дольше и более жестоко, чем обычно – на парне живого места не было. Как еще держался-то? И все же на одной гордости далеко не уедешь: парень не выдержал и начал падать.

Кроуфорд шагнул вперед, подхватывая исхудавшее почти до невесомости тело. Мальчишка сперва дернулся, стараясь избежать контакта, но неожиданно обмяк в его руках и, открыв глаза, поймал его взгляд. Видимо он что-то там увидел, потому что потрескавшиеся губы тихо прошептали:

- Я согласен.

- Вот и договорились,- снова улыбнулся ему Кроуфорд и спросил: - Я уже представился, а как мне к тебе обращаться?

Губы мальчишки изогнулись в гримасе, видимо призванной изобразить усмешку, и он произнес:

- Зовите меня Шульдих.

***

Мальчишка, упорно не желал сдаваться и дошел до казармы сам, но всю дорогу цеплялся за руку Кроуфорда так, словно от этого зависела его жизнь. На грязном лице с промытыми дорожками от слез одновременно читались выражения боли и счастья. Доковыляв до лазарета, он просто рухнул на пол, но Кроуфорда так и не отпустил.

- Шульдих,- Брэд попытался мягко освободить руку.- Давай ты пока посидишь здесь, а я приготовлю тебе ванну и чистую одежду.

Парень нехотя разжал пальцы, и тут же снова свернулся в дрожащий клубочек. Кроуфорд недоуменно на него покосился – только что парень был спокоен и почти засыпал, а сейчас снова начал вести себя как в клетке. Брэд никогда прежде не имел дела с только что вошедшими в силу телепатами – таких обычно сразу забирали себе высшие чины из руководства, да и ломать их старались качественнее, чем всех остальных. В итоге получались послушные куколки, не имеющие своего мнения и полностью зависящие от своего хозяина. И во перед ним новоявленный телепат, да еще и сумевший не сломаться под пытками. Что с ним делать, почему он так реагирует и как вообще с ним надо обращаться, Брэд понятия не имел. «Ладно, разберемся по ходу дела»,- решил воспитатель и пошел настраивать воду.

***

- Шульдих, давай ты пока посидишь здесь, а я приготовлю тебе ванну и чистую одежду.

Занятый попытками не уснуть, он не сразу понял, что обращаются к нему – имя Шульдих царапало слух, но раз уж он так себя назвал, придется привыкать. Что толку в прежнем имени? Человек, называвшийся им раньше, умер. Умер на жестком топчане в серой безликой камере с завернутыми за спину руками, вопя от боли и унижения, глотая кровь из разбитых губ, за то, что вцепился зубами в руку мерзкого старикана вздумавшего пихать пальцы ему в рот. Когда старый ублюдок стаскивал с него штаны, царапая кожу острыми ногтями, когда пряжка его ремня полосовала его обнаженные спину и зад. «Виновен, виновен, виновен», - приговаривал его мучитель с каждым новым ударом.- «Виновен в дерзости, в неподчинении, гордости…» Умер мучительно давя в себе затравленные всхлипывания, когда в зажатый от боли анус проталкивались чужие безжалостные пальцы. Исчез в ослепительной вспышке ужаса от вторжения в его тело самодовольного насильника, бормочущего: какой же он тесный, красивый, какая замечательная шлюшка из него получится…

Он заставил себя отпустить руку, приносящую ему покой и какофония чужих мыслей снова заполнила его – он прижал голову к коленям и обхватил их руками, словно это могло помочь ему спрятаться, не слышать, не чувствовать. Мужчина с минуту еще постоял рядом, а потом ушел. С ним ушло и ощущение пустоты, которое даже без прикосновения все же приносило некоторое облегчение. Шульдих начал раскачиваться из стороны в сторону, чтобы хоть как-то удерживаться на поверхности сознания – он уже не замечал, что монотонно бьется головой о стену.

***

Вернувшись в палату, Кроуфорд обнаружил парня в совершенно невменяемом состоянии. Тот раскачивался всем телом, при этом его голова все время ударялась о стену, оставляя на ней кровавые следы. Брэд поспешно подхватил парня на руки и тот, как по волшебству, затих.

- Шульдих? Эй, Шульдих, что с тобой?

Затуманенные глаза парня немного прояснились.

- Ничего. Все нормально,- заплетающимся языком пробормотал тот.- Теперь все нормально. Ты только не отпускай меня.

Кроуфорду было некогда удивляться странностям поведения нового подопечного, у него еще дожидались дисциплинарного взыскания драчуны, и надо было отчитаться в успехе порученного дела перед начальством. Поэтому он на руках оттащил мальчишку в душ и вручил ему мыло и мочалку. Тот вел себя спокойно до тех пор пока Кроуфорд не попытался его отпустить, тут же вцепился в рукав.

- Не уходи, пожалуйста, хотя бы просто постой рядом…- голос парня звучал хрипло и через силу, словно ему приходилось переступать через себя для такой простой просьбы.

Брэд мысленно чертыхнулся. И что прикажете ему теперь делать? Если он не уйдет – получит нагоняй от Ректора, уйдет – подорвет, с таким трудом завоёванное доверие мальчишки. Дилемма. А паренек, меж тем жадно уставился на воду, облизывая сухие губы.

- Пить хочешь?- поинтересовался Кроуфорд и, дождавшись ответного кивка, сказал, усаживая парня в ванну:

- Подожди меня здесь, сейчас принесу.

В палате стояло несколько бутылок с питьевой водой, одну из них Кроуфорд и подхватил, торопясь вернуться в ванную – мальчишка был слишком слаб и мог утонуть без его присмотра.

- Держи,- протянул ему открытую бутылку Кроуфорд. – Я побуду рядом, но потом мне придется уйти. Я вернусь пожелать тебе спокойной ночи. Договорились?

Шульдих кивнул.

Закончив с отмыванием пациента, санитар поневоле, обработал его раны и ушибы, и уложил в кровать, а сам пошел выполнять свои должностные обязанности.

***

Шульдих опять остался один, правда чисто вымытый и перевязанный, но зато после утоления жажды, вернулся голод. Есть хотелось – мучительно. Но еще мучительней был страх, что Кроуфорд его обманет, что он не сдержит свое обещание и уже никогда не вернется, что Шульдих окажется навсегда отдан во власть голосов, терзающих его бедный мозг. Он свернулся в клубок и тихонько заплакал. Он все-таки унизился до просьб, но они оказались напрасны. Если он хочет выжить, он должен научиться надеяться только на себя – больше никогда он не станет ждать помощи от других и никогда не станет просить. Сейчас ему надо научится отгораживаться от гула чужих мыслей, звучащих в его мозгу – голод и страх потерять себя все равно не дадут ему заснуть, а значит надо использовать это себе на пользу. Он сосредоточился на воспоминании о пустоте, которую почувствовал, когда к нему прикоснулся Кроуфорд – гулкая, холодная, безжалостная, но не страшная, а какая-то надежная темнота безопасного убежища, место в котором можно спрятаться от всего мира. Шульдих раз за разом пытался воссоздать это ощущение внутри себя, пока у него не начало получаться. Едва-едва, но это был первый шаг его к обретению силы. Силы необходимой ему чтобы отомстить.